Брат знаменитого английского интеллектуала Перри Андерсона объясняет причины и методики формирования наций и официального национализма в Европе, Америке и Азии.
На теле Европы это выглядело наиболее интересно. Кризис идеи "божьего помазанника" и развитие книгопечатания, давшее распространение негосударственных языков, вынудили аристократию взять на вооружение идею нации (раскрученной университетскими лингвистами), чтобы направить её на удержание своей власти.
В этой связи особенно показателен случай «Англии», находившейся на северо-западной окраине латинской Европы. До норманнского завоевания литературным и административным языком королевского двора был англосаксонский. В последующие полтора столетия фактически все королевские документы составлялись на латыни. В период с 1200 до 1350 г. эта государственная латынь уступила место норманнскому французскому. Тем временем из медленного сплавления этого языка иноземного правящего класса с англосаксонским языком подданного населения родился староанглийский язык. Это сплавление позволило новому языку после 1362 г. занять, в свою очередь, место юридического языка, а также сделало возможным открытие парламента. В 1382 г. последовала родноязычная рукописная Библия Уиклифа. Важно иметь в виду, что это была последовательность «государственных», а не «национальных» языков, и что государство, о котором идет речь, охватывало в разное время не только нынешние Англию и Уэльс, но и части Ирландии, Шотландии и Франции. Разумеется, широкие массы подданных этого государства либо знали плохо, либо вообще не знали ни латинский язык, ни норманнский французский, ни староанглийский.
<...>
В любом случае «выбор» языка производит впечатление постепенного, неосознаваемого, прагматического, если не сказать случайного процесса. И будучи таковым, он разительно отличался от сознательной языковой политики, проводимой монархами XIX в. перед лицом нарастания aгрессивных народных языковых нациoнализмов. Одним из явных признаков этого отличия служит то, что старые административные языки представляли собою вот что: языки, используемые чиновничеством и для чиновничества ради его собственного внутреннего удобства. Не было и мысли о систематическом насаждении этого языка разным населениям, находившимся под властью монархов. Тем не менее возведение этих родных языков в статус языков-власти, где они в некотором смысле конкурировали с латынью (французский в Париже, староанглийский в Лондоне), внесло свой вклад в упадок воображаемого сообщества христианского мира.
В XVIII в. укpаинский (малороссийский) язык встречал презрительно-терпимое отношение как язык деревенщин. Однако в 1798 г. Иван Котляревский написал свою «Энеиду», необычайно популярную сатирическую поэму об yкраинской жизни. В 1804 г. был основан Харьковский университет, который быстро превратился в центр бурного развития yкраинской словесности. В 1819 г. увидела свет первая укpаинская грамматика — всего через 17 лет после официальной русской. А в 30-е годы XIX в. последовали сочинения Тараса Шевченко, о котором Сетон-Уотсон пишет, что «формирование принятого yкраинского литературного языка было обязано ему больше, чем кому бы то ни было. Употребление этого языка стало решающей ступенью в формировании yкраинского национального сознания». Вскоре после этого, в 1846 г., в Киеве была основана первая укpаинская националистическая организация — причем основана историком!
Как мы увидели, «официальный национализм» с самого начала был осознанной политикой самозащиты, тесно связанной с консервацией имперско-династических интересов. Но едва лишь он вышел на «всеобщее обозрение», как стал таким же копируемым, как и прусские военные реформы начала XIX в., причем копируемым той же разновидностью политических и социальных систем. Одной из устойчивых черт этого стиля национализма была и остается его официальность; иначе говоря, он исходит от государства и служит, в первую очередь и, прежде всего, его интересам.
